***
О манере абхазской езды рассказывают анекдоты. Кто громче «бибикнул», тот и прав. В качестве иллюстрации довелось наблюдать сценку с участием нашего водителя. На одной из особенно крутых петель серпантина два автобуса едва разъехались.
- Куда прёшь?.. Бббаран!!!
- На себя посмотри. Ты где ездиешь?
- В Абхазии ездию!!!
В этом «в Абхазии ездию», пожалуй, весь местечковый кодекс ПДД. Непуганые (или, напротив, пуганые и ко всему привыкшие) коровы – ещё одна примета горных дорог, такая же, как крутые подъёмы, узкие карнизы и слепые повороты. Наш экскурсовод Гунда подливала масла в огонь, когда у Чабгарского карниза шутила: «Не бойтесь. Кто боится, может зажмуриться. Наш водитель здесь тоже всегда зажмуривается». Может быть, дело в моей тогдашней беспечности, но я ни на минуту не ощутила себя в опасности, всецело доверяя человеку за рулём.
В этом «в Абхазии ездию», пожалуй, весь местечковый кодекс ПДД. Непуганые (или, напротив, пуганые и ко всему привыкшие) коровы – ещё одна примета горных дорог, такая же, как крутые подъёмы, узкие карнизы и слепые повороты. Наш экскурсовод Гунда подливала масла в огонь, когда у Чабгарского карниза шутила: «Не бойтесь. Кто боится, может зажмуриться. Наш водитель здесь тоже всегда зажмуривается». Может быть, дело в моей тогдашней беспечности, но я ни на минуту не ощутила себя в опасности, всецело доверяя человеку за рулём.
Особо пугливых ожидала возможность помолиться о спасении души и тела – мы ехали в село Лыхны Гудаутского района. Мимо развалин дворца абхазских князей Шервашидзе−Чачба и памятника жертвам грузино-абхазской войны 1992 - 1993 годов – к храму Успения Божьей Матери.
Несмотря на древность, это действующая церковь. Более того, как говорят, за всю тысячелетнюю историю храма служба не прекращалась никогда, ни при турецком владычестве, ни в период воинствующего атеизма советской власти. Посещение святыни туристами разрешено при соблюдении обычных правил: покрытая голова у женщин (платок можно получить у входа) и запрет на фотосъёмку внутри здания.
К ограде храмового комплекса двигались, минуя традиционные торговые ряды, на которых имелось всё: сувениры, домашнее вино, фрукты, специи, товары повседневного спроса. Если подумать, то вино и специи – уже сувениры, именно их чаще всего везут с юга.
Южные торговцы умеют смотреть тем особенным взглядом, от которого, не сделав покупку, испытываешь чувство вины. В этом смысле нахождение внутри группы приходится весьма кстати, словно индульгенция: «Извини, друг, спешу, не могу, себе не принадлежу».
Проскользнув мимо рынка, вошли на территорию церкви. Уже издали она привлекла внимание своей кровлей: это крыша над крышей. Для того чтобы замедлить разрушение древней святыни, её просто защитили от дождя и солнца дополнительным навесом. Вот и вся реставрация.
Историки утверждают, что за всё время с момента сооружения на рубеже X-XI веков крестово-купольный храм ни разу не подвергался серьёзной перестройке и имеет первозданный вид. Здесь сохранились и фрески, относящиеся к разным векам (по большей части к четырнадцатому). Внутри находится усыпальница владетельного князя Сафар-бея с останками, перенесёнными сюда из Сухумской крепости. На княжеском надгробии сохранилась надпись на греческом языке.
Историки утверждают, что за всё время с момента сооружения на рубеже X-XI веков крестово-купольный храм ни разу не подвергался серьёзной перестройке и имеет первозданный вид. Здесь сохранились и фрески, относящиеся к разным векам (по большей части к четырнадцатому). Внутри находится усыпальница владетельного князя Сафар-бея с останками, перенесёнными сюда из Сухумской крепости. На княжеском надгробии сохранилась надпись на греческом языке.
Многие приходят сюда ради молитвы перед иконой Божьей Матери Знамение, подаренной Абхазии в 1855 году российским императором Александром II. Она является первой известной иконой, содержащей надпись на абхазском языке: «Пресвятая Богородица, спаси нас».
К храмовой ограде примыкает каменная двухъярусная колокольня, рядом - столетние липы.
Не в каждой церкви у меня отзывается душа. Здесь отозвалась. Прекрасные фрески, знаменитая икона, горящие свечи, торжественное убранство – всё это создавало особую атмосферу, которая бывает только в храмах. В сердце благоговейно зажёгся маячок: « Я здесь была. Я это видела». Даже если бы разрешили фотографировать, рука бы, наверное, не поднялась. И воспринималось всё словно боковым зрением, отстранённо, взглядом, устремлённым внутрь. Как это часто бывает при встрече с человеком: увижу – узнаю, а описать не смогу.
На улице же легко обращала внимание на детали. Рассмотрела и стены, облицованные гладкими плитами известняка, и полуразрушенную статуэтку надгробья, и могильные кресты под арочными сводами, и остатки фрески над святым источником.
Не знаю, где берёт начало водопровод, кран которого вделан в расписанную образами стену, но я опять нарушила рекомендацию относительно сырой воды и выпила её, используя, ополоснув, стоящий рядом стакан, совершенно не думая о кишечной палочке.
Какой-то блаженный изображал что-то вроде святого обряда, шепча молитву и трижды поливая водой макушку каждому подходящему к источнику. Некоторые шарахались, другие, в том числе и я, сносили процедуру безропотно. Кто знает, может, его Бог в темечко поцеловал.